Большой театр Беларуси
Большой театр Беларуси
Большой театр Беларуси
Большой театр Беларуси
Есть целый ряд композиторских имён, по которым мир узнаёт русскую культуру.
Узнаёт трагическую глубину души через психологизм Чайковского, узнаёт её величие - в колокольной раскатистости и широкой распевности Рахманинова.
Однако, пожалуй, только Мусоргский предъявил всю картину русскости как она есть - в болезни и здравии, в красоте и неприглядности быта. В его операх - весь масштаб и вся драма русской истории, в его героях - все социальные типажи, так легко узнаваемые и сегодня, в его юморе - соль этой земли, в его мелодике - самобытная интонация русской речи. Нет ни одного другого композитора в истории русской музыки, который был бы таким безупречно точным портретистом и таким безжалостным летописцем. И таким искренним ценителем «наивного» - того, что без прикрас, без надстроек, что есть сама природа.
Если вы хотите понять русскую культуру - слушайте Мусоргского. Не потому, что он объяснит вам логику исторических процессов или уложит ментальность в доступную и стройную картину, этого не будет. Он покажет вам людей - не панорамно, а сквозь увеличительное стекло. Вы сможете годами мысленно возвращаться к ним и рассматривать в подробностях, всё с новых и новых сторон. Он покажет, что невозможно понять людей. Но можно вжиться в их переживания, в их образ мыслей, почувствовать их каждым нервом. А люди - это и есть культура. Люди Мусоргского.
"В человеческих массах, как в отдельном лице, всегда есть тончайшие черты, ускользающие от хватки, черты, никем еще не тронутые: подмечать и изучать их в чтении, в наблюдении, по догадкам, всем нутром изучать и кормить ими человечество, как здоровым блюдом, которого еще не пробовал — вот задача-то! Восторг!"
Модест Мусоргский
Отсюда такое беспрецедентное влияние музыки Мусоргского на всё последующее столетие и более. И, скорее всего, именно поэтому не может существовать единого «цельного» Мусоргского: большинство его откровений попало в «культурный эфир», благодаря усилиям великого «проводника» Римского-Корсакова, адаптировавшего Мусоргского к реальности и добившегося того, чтобы эти откровения (пусть в «исправленном» виде) дали свои ростки. Зерно откровения всегда сильнее.
Камерная музыка Модеста Мусоргского - бесконечная галерея живых лиц. Лиц, личиков и ликов. Это самое искренне описание детства в музыке. Это самое леденящее душу представление смерти. Это самое тоскливое выражение одиночества. Камерная музыка Мусоргского - это сокровенное. Не для всех, но для каждого.
Перу Модеста Мусоргского принадлежит три вокальных цикла - это многочастные произведения, объединённые общими смысловыми и музыкальными идеями, образным строем и особенностями музыкального языка, собственной драматургией.
И все три цикла - это психологический, образный и музыкально-лексический прорыв для музыки своего времени. «Детская», «Без солнца», «Песни и пляски смерти». Тема экзистенциального одиночества, тема детства и тема смерти, безусловно, так или иначе возникали в музыке, но то, каким образом они были представлены Мусоргским, стало новым словом, повлиявшим на все последующие поколения. Реальность безысходности, реальность детства и реальность смерти - три темы, раскрытые композитором с непревзойдённым мастерством и искренностью. В этих произведениях предстаёт сам Модест Мусоргский, как никто осознававший тягостность бытия и, вместе с тем, сохранивший непосредственность слышания «правды жизни».
"Жизнь, где бы ни сказалась; правда, как бы ни была солона; смелая, искренняя речь к людям…, вот моя закваска, вот чего хочу и вот в чем боялся бы промахнуться"
Модест Мусоргский
«Детская» (на текст самого композитора; 1868, 1870, 1872) - это мир глазами ребёнка. Не песни, не романсы - вокальные сценки. «Глуп я или нет в музыке, но в «Детской», кажется, неглуп, потому что понимание детей и взгляд на них как на людей со своеобразным мирком, а не как на забавных кукол, не должны бы рекомендовать автора с глупой стороны», — писал Мусоргский Стасову. «Детская» была издана в 1873 году (в оформлении Репина) и получила широкое признание у публики. В письме В.Стасову Мусоргский пишет: «В семье милейших Юрковских меня заставили показать деткам мою "Детскую". И обрадовались же детки, а уж маменьки совсем меня захвалили; то же было сделано в Херсоне в семье Бошняков, и тот же эффект, те же восторги».
Ребёнок станет центральной фигурой первой песни цикла «Песни и пляски смерти» на слова А.Голенищева-Кутузова (последний цикл, 1877). Смерть представлена композитором нетипично для музыкального искусства своего времени - не инфернальный дух и не потусторонняя сила, а совершенно реальный участник действительности. Смерть в трактовке Мусоргского страшна не своим обликом, она не кровожадна и не жестока (как отзывался Г.Свиридов, «Смерть у Мусоргского не зло и не добро. Она — стихия, как и жизнь. В ней нет никакого зла, напротив, она несёт сон, покой, избавление от страданий. В ней отсутствует какой-либо социальный элемент, ребенок, пьяный мужичок, солдат или молодая девушка — все равны перед нею»), смерть у Мусоргского страшна той атмосферой, которая повисает вместе со звуками, смерть у Мусоргского поражает обыденностью трагедии.
Тема смерти сопутствовала Мусоргскому всю жизнь, и это всегда находило отражение в его творчестве. Летом 1874 года скоропостижно скончалась Надежда Петровна Опочинина, давний близкий друг Мусоргского. После смерти матери и Виктора Гартмана это была уже третья смерть в кругу близких ему людей. Настроениями глубокого пессимизма, тоски и одиночества проникнуты песни Мусоргского на стихи Голенищева-Кутузова, написанные в этот период в объединённые им в вокальный цикл «Без солнца». Посвящение гласит: «Поэту—музыкант». Мастерски передан здесь внутренний мир человека, окрашенный безысходной печалью.
